Главная » 2013 » Апрель » 11 » Вечный жених
12:09 Вечный жених |
| Чем больше в душе нашей солнца, тем ярче вокруг и жизнь! На днях узнаю, что мой одноклассник не женился до сих пор, что повергло меня в шок. Как такое могло случиться, как вообще такое могло произойти. И я стал вспоминать юношеские наши годы… вроде как — чудесные. Уж… не одна ль это из наших с приятелями в отношении сотоварища выходок была тому виною, после чего тот не приближал к себе кого-либо из дамского окружения даже близко, боясь, видимо, контакта, связи и единения мужской силы и девичьей слабости… да слабодушия то. — Бог мой! Да уж… не сорок ли с лишним лет минуло с тех самых памятных нам пор после совершённого нами злодеяния. Что-нибудь, вообще – соображаем, – у него осталось в башке… чем осталось ему думать. Каждый человек ищет в жизни опору, за что уцепиться, ищет отраду, ищет надежду. Это же наши самые романтические мгновения и первые любви прикосновения. А злодеяние ли то было вообще… А тогда соклассник Серёга окончил высшее учебное заведение и прямо с институтской той скамьи предложили ему занять — должность инженера на огромном предприятии с хорошим окладом, куда не каждого, поди, и позвали бы. Но силён он был в математике, как никто другой, из нас то. И чтобы вы думали… Не изъявил, видите ль, тогда он желания покидать деревеньку и любимую мамА, да так и остался в родном селе, занимая главную должность — по сушки трав. Красотой молодой человек не блистал, но вёл замкнутую жизнь, а скорее — посредственное среди всех нас существование. С девочками дружбы не заводил, а уж… тех, кто был на выданье и с мохнатой под чулком коленкою — оббегал за версту. Так он их боялся, так уж… боялся, будто прокажённых. Но не удивлялись тому подруженьки, ибо те знали, что согласно инвазивной теории, все обладатели крови с отрицательным резус-фактором являются родственниками инопланетян с далёкой Галактики. Боялся одноклассник, что попадёт под каблук чужой ему дамы, как под асфальтный каток. Опасался, верно, что его захомутают, да препроводят в ЗАГС, где принародно и заставят поставить свою закорючку в официальном документе, а это уже, извиняйте, граждане, какая-никакая, а — ответственность, бо… бумаженция та была государственной и, тем паче, строжайшей отчётности. Таким уж… он был в юности. Не то поздний парень, не то ранний мужик — тяжело нам было его понять, а потому-то всех стал беспокоить и странный образ его жизни, ибо замечтавшись о чём-то, он не обращал внимания даже на глубокое декольте дамы. — Ужель… у него какой частичный паралич тела или основного органа… продуктивного то!? – делился своими догадками я со своими уже повзрослевшими однокашниками. – Не в физиологическом ли плане он имеет какие проблемы и скрывает изъян иль недуг от нас? – говорил я им. – От такой радости ведь и издохнуть мужскому человеку можно, представ перед Господом Богом. Ведь он никогда по вечерам не выгуливал девиц, да и не планировал при нас того делать. Не может же вьюноша быть холоден к прекрасному девичьему полу — не по мужски это как-то… Всё это мы расценили, как катастрофу Вселенского масштаба, и в чём-то и как-то каждый хотел помочь Серёжке, чтобы скрасить, и без того, его неинтересную, однообразную и пресную жизнь. А ведь на заре своего взросления он был находкой для молодых, сочных и страстных незамужних девчонок, которые, ой, как были готовы к замужеству. Другой бы и интересным дояркам проходу не давал, а Серёга чурался не только школьниц, но даже молодок, а более… старых горемычных дев, высматривающих у калитки заезжих сватов со стороны. Но никто и к нему не шёл свататься, так как это у нас не принято, на Руси то. Беда! Но на его месте я обернулся бы в простыню и пополз… к кладбищу. Зато любил поговорить наш Серёга, водочки — не наливай. Нежели же разгорался какой спор, то брызгая слюной, отстаивал он своё. Трудно его, скучного зануду, было переспорить, либо переубедить. Конечно, спорщик тот, плюнув ему под ноги, уходил от мухомора-приятеля и более с ним не желал видеться. А о чём, скажите, можно мужикам вообще калякать, коль ваш собеседник, в портках: ни борозды ещё не портил… ни глубоко никогда не пахал. Возможно, что и зачат был Серёга капельным орошением. И вот, как-то на свадьбе одного демобилизованного воина, мы с друзьями, увидев приезжую в посёлок училку, предложили её свести с другом для создания семьи. Та, неведомо откуда приехавшая к нам залётка, как раз выползала с заднего двора дома в сопровождении немолодого уже фрукта, который отряхивал её одёжку, выбирая из волос и мохеровой кофты былинки травы. С помощью Господа… и небольшого своего опыта, мы уболтали ту секс-петарду, с непривычным для нашей местности именем — Тракторина, чтобы она завлекла в свои сети нашего боязливого девственника, оболтуса то. Да и как было ей — избалованной институтке, не принять нашего предложения, коль в школе, где она начинала преподавать, единственным мужчинкой был ярый женоненавистник, да к тому же, поди, и старообрядец с огромной седой бородой до мотни чёрных атласных шаровар. Ага… И вот… пока за свадебным столом гости насиловали рюмки, мы вывели Серёгу, накушавшегося к тому времени общенародного коньяка на свекольной патоке и дрожжах. Употребил он зелья не по-детски многовато, но мы быстренько сдали его в надёжные крепкие руки молодой сексуальной, Тракторине то. С грацией пьяной бегемотихи, та просто впилась в него мёртвой хваткой. Эта здоровая, невзрачная и давно засидевшаяся в девках мадемуазель, своею пышущей страстью могла поднять, ишь, не только настроение и желание у молодца, но и самого Серёгу к Небесам. Она согласилась таки… сотрудничать с нами и вылепить из дружка-лопуха — настоящего мужика, лишив его, наконец, девственности… научив курить и материться во всю Вселенскую. И вот… когда молодожёны незаметно уплыли от гостей в приготовленные апартаменты, их первую брачную ночь: предаваться утехам, страсти и любви, когда звёзды сверкающей мошкарой облепили ясное августовское небо, а лёгкий ветер обдувал наши вспотевшие в танцах тела, мы, греховодники, заволокли Серёгу прямо в эпицентр Рая, Любви и Блаженства, отыскав для них с той девицей уютную квартирку, усыпав всю её, как есмь: лепестками роз и колдовской дурман-травой, типа — полевой белены. Ох, и полыхнули тогда очи Серёги, а щёки как зарделись. Да и как было вьюноше не пылать, нежели улыбка у той особы была обворожительна, а смех достоин золотой медали Олимпиады. И той же тёмною ноченькою… перекрестившись, облобызала та Тракторина хмельную вывеску Серёжки, и положив его в кровать, стала ему в глотку винца ещё подливать, чтоб, значит, тот не сбежал от неё. Нет, не могла нас подвести та порочная и похотливая мамзель, которая за блудницу-ночь и Родину, поди, продаст. — Ух, какая же, – высказывался наш одноклассник Санёк, – эта училка аппетитная, какая же, чёрт побери, сексапильная особа! Какая же, – говорит, – соблазнительная стерва! Как же повезло Серёге! А почему же, – молвит, –именно он, а, к примеру, не я. Коротка ночь — как жизнь. Так и просидели мы в беседке за бутылью винца, всё прислушиваясь к стонам, ахам и вздохам. А вот уже и утро. А вот уже и рассвет брезжит… неземной акварелью раскрашенный. А вот уже и солнце над Японией восходит. Глядим, вылетает Серёга из квартирки, яко зверок из кипящей лавы, яко Бобик, застигнутый в чужой будке врасплох на коврике Дези, яко, скажи, форель — на нерест. Нагишом. А за ним: рубаха в петухах, портки, носки, трусы, а вослед ещё и сковородка. Все поняли, что наши старания свести молодых были напрасны. Смутило Серёгу само пробуждение в чужой для него квартире. И стал он тогда напрягать непослушную свою память в надежде выудить из неё: хотя бы толику из тех богатейших событий вчерашнего вечера. Мысли путались в его больной головушке, а из похмельной сумятицы всплывали лишь: хаос, да бедлам. Никакой информации о вчерашних мгновениях его жизни мозг не сохранил, а поутру увидел полностью обнажённую девицу. А та разбитная чертовка, под метр восемьдесят роста, да шириной с пивную бочку, похрустывая позвонками, всё совращала его. Казалось бы… что после неземных интимных игрищ с молодицей всю ночь, кряду — помолодеешь, аки гриб после весеннего дождя. Но видя, как девица провожала пренебрежительным взглядом Серёгу с порога, подперев бока ручищами и никого не стесняясь, крыла матюгами всю его родословную… до седьмого колена, то все заинтересованные в этой истории лица поняли, что у пары не возникло чувства и никто из них не утратил ночью рассудка. А без взаимопонимания не могло быть и будущего. — Нашли, мать вашу, Марью-искусницу… рассказывать этой дубине стоеросовой сказки в ночное время! Чёртовы юмористы, заберите-ка от меня этого девственника! Вот так чудо, ваш товарищ! И для чего надобно было с ним уединяться, если увидев меня нагой, он сознание потерял?.. Испортили лишь мне свадебное торжество, в виде: долгожданного праздника души и тела. — Когда же я, – заявляет, – захотела вашего дружка утешить, то даже его пальцы на одной из ног вывернули мне кукиш, дулю то! – с женской злостью молвила Тракторина, покидая красиво убранную опочивальню для брачующихся и милых, голубей то. Зыркая по сторонам, она походила на капитаншу дальнего плавания. Очи её стали разом чайными блюдцами, что Санёк чуть было не остался в паутине сладострастной девицы, от коей можно вырваться, но оставив всё своё исподнее… в её клешнях. — Имела я интимные намерения, мечтая погрузиться с ним — в нирвану блаженства! А вы кого мне привели. От храпа этого оболдуя машинка заглохла, у соседей то. Даже танки не смогли бы остановить его хрюканья, и вы его в мужья, в супруги то! — Это чудо в перьях только и делал, что громко цокал во сне, как жеребец в узде, да орал каждые полчаса, пугая меня, бабайкой то! Благодарствую я вам за муженька! – сказала сельская учительница, и сделав на крыльце при восходящем солнце реверанс… с приседанием, послала дружка Серёгу на беседу к праотцам, о которой тот даже в вещих цветных снах никогда не слыхивал то. А залётка спозаранку затаила на нас такую обиду, что думали вот-вот кого-то из нас, как бы невзначай, искусает, с голодухи то. Мы не могли понять, какая нечистая сила стала помехой молодой чете познать оные: неземные чувства, вкупе… с блаженством, наконец, взмыть в Небеса, хлебнув в полной мере страсти, да насладившись друг другом в ночной тиши, спуститься поутру на нашу грешную землю. Смотрел я на нашего приятеля Серёжку и видел, как испускают дух его, замученные насилием, телеса. — Эвон, какая она заводная! – только и сказал нам бедолага Серёга. – Как вы могли так жестоко поступить со мною! Ведь эта Тракторина могла и замучить меня, вусмерть то. Это не дева вовсе, а стерва, готовая с живого человека испить всю кровушку. С острым логоневрозом и клюквенным цветом лица… он изображал поутру удовольствие на фасаде лица, спереди то. Но со стороны, с профиля то, виделись нам тяжкие телесные и душевные страдания от посетившего его тёмной ночерью испуга. Кто-то из мужичин завалился рядом, корчась в судорогах от смеха. Сексуальная же Тракторина на полном серьёзе предупредила нас, что нежели мы не прекратим угорать над ней и её суровой внешностью, то она преподнесёт нам сюрприз, которого мы и не ожидаем. Ага — либо родит для Серёжки тройню, либо вот-вот упадёт в обморок, корчась в конвульсиях, болезнях и хворях. — Вот те… и мастер-класс!.. Значит, не судьба! – сказал кто-то из нас тоскливо, держась поодаль от неудовлетворённой гарной дивчины. Ведь в горячках подомнёт под себя, что навряд ли из-под этой нефтяной баржи и вывернешься. Хренушки и сбежишь! С тех пор я Серёгу не видел. А Тракторина недолго горевала после того… выскочив замуж за какого-то друга, Сохатого то. Ведь сразу, скажи, и личность у неё разгладилась, утратив вечную угрюмость. И живут они с тех самых пор в брачном союзе, наплодив себе кучу ребятишек. Та встреча с Тракториной наложила негативный отпечаток на мужской мозг Серёги. Со слов друзей, он так и остался один… и нелюдим. Ни к кому сватов не засылал. Пёс его знает, чем были забиты у него мозги всё это время. Нежели только музыкой… Врал только каждый раз неимоверно, сообщая всё новые и удивительные подробности о том, что его фазенду каждую субботу навещают друзья — врачеватели из города, приезжая, дескать, в баню попариться, да с девицами-де… водовки, мол, откушать. При этом, вылупит свои глазницы, размером: с тарелку «Триколол» и давай врать: о дубовых вениках, о тех сочных девицах, красоты неописуемой, ни словом не упоминая, кто же развлекал тех дев и кто массажировал их распаренные и жаркие телеса. Все наши мужики наизусть знают ту полуправдивую историю и когда встречаются с Серёгой откушать вкусной водочки, то обязательно напоминают ему о свадьбе. Сами же угорают постоянно над его первым и неудавшимся покорением женщины. Не знают уже и однокашники, кем же считать нынче Серёжку. Не то: не совсем повзрослевшим мужиком, не то уже: ранним стариком. Тяжело нам судить. Равнодушие ко всему прекрасному, что есмь на этом Свете, но как такое с ним могло произойти. После смерти матушки Серёга не стал ликвидировать домашнюю живность. У него всё теперь есть. И даже милая коровёнка. Никто его не понимает. Но он тоже любит… корову. Молоко любит… продавать. Масло любит… взбивать, свои сыры делать. И всё-то у него по полочкам разложено, всё в пакетики завёрнуто, да всё-то он знает, будто умней самого умного раввина. Ага! А в бане у него всё отдельно и, в идеальном состоянии: подставочки с мылом для головы и тела. И не дай те, Боже, те кусочки обмылок кому-либо попутать. На шампуни и гели не тратится, ввиду их ненадобности. Не разведённый он и не вдовец. Сказать, что он первый жених на деревне — язык сразу немеет и не ворочается. Иной раз, соседкам его кажется, будто тот мозгом на крестьянском хозяйстве тронулся, ибо не любить наших женщин — это серьёзнейшее пред Богом и самим собой преступление. И ведь догадывается о том чудак, что неправ, но всё-таки никого из дам не впускает в свою холостяцкую келью и опочивальню. Он упорно не желает участвовать ни в одной из программ по воспроизводству населения в его, отдельно взятой деревеньке. А это уже огромный минус всея демографической политике в стране. Однако — для других, видимо, большой плюс. Разве не так! Нежели, скажем, у него нет женщины, то значит у кого-то из нас их две, а то и три. Да больше… у кого-то, пожалуй, и больше. Миф о Серёге, конечно, сильнее реальности. Нынче это извечный меланхолик, демагог и брюзга таки… очень порядочный. Так ведь старость, поди, уже… Ну… не хватает мужчине общества, хотя от женитьбы продолжает Серёга отмахиваться каждый раз. А зачем ему те сердечные треволнения, а нужны ль ему душевные переживания. И вообще, а оно ему всё это надо… Разные у нас с ним дороги. Разные и развлечения. Разные интересы, а потому мне тоже что-то расхотелось с Серёгой встречаться и видеть его фотографическую карточку. Об одном лишь жалею, что вовремя мы ему не поставили с приятелями клизму. А попробуйте-ка сказать Серёге, что он похоронил самого себя заживо и уже давно, так он просто сделает свои окуляры чрезмерно удивлёнными, покрутит пальцем у виска, что это мы, мол, с головой не дружим, что это мы, дескать, хреновенько с вами живём, но только не он. Ясный перец, что всегда старался сухим выйти из воды. Нет среди нас счастливых и несчастливых. Только настоящий мужик знает то… как сделать приятное своей возлюбленной, а другой и сам в глазах той гражданочки, фрау и дамы становится, пардоньте, бабой! Жизненный опыт уже давно избавил меня от той розовой наивности, но и нам с ребятами не понять, как можно так сгубить свою личную жизнь. Вот такая странная, граждане, история… как для меня, так и для моих товарищей, одноклассников то. А вот другие его знакомые и не очень… на протяжении сорока лет всё проявляют интерес к его злой судьбинушке: «Женился — не женился»… Будто сами в конце жизни от того расцветут и омолодятся, аки подсолнухи на поле крестьянском, сельском то. |
|
|
| Всего комментариев: 7 | ||||||||||||
| ||||||||||||
