Главная » 2014 » Февраль » 4 » Перец
08:53 Перец |
| Юношеские пороки не следует хранить до старости, ибо старость принесёт вам свои. Пока ветер перемен не развеял мою память, опубликую-ка я мемуарные наброски из бурной моей юности, когда у нас с друзьями были все атрибуты нормальной и комфортной жизни, все атрибуты нормальных детей. Это ныне—заплыв в один конец, когда ты ещё не стар, но в возрасте... А тогда... Помнится, потрясли мы ресторан «Пионер», что находился на проспекте Кирова, аки яблоньку в саду соседа моего—Савельича. Стыдно и признаться.. граждане дорогие, зато ноне приятно мне о том вечере вспомнить. В голову мою частенько приходят воспоминания того.. далёкого студенческого прошлого, когда жизнь серьёзно ещё не била нас—молодых.. и мы не боялись высоко взлетать и больно падать; когда на уме—лишь романтические странствия; когда мы не знали, что хотели; когда главным Законом была Совесть; когда тёща ещё была порядочной, а не стервозной тёткой. Молодость, однако, не затягивается... Потому и старались мы извлекать удовольствие из каждого события студенческой жизни. Ведь вся наша жизнь—это приобретение опыта. Целая эпоха прошла с того времени, а потому и эта явка моя вам с повинной... Выражений лиц посетителей летнего ресторана «Пионер» в тот сентябрьский день история, конечно, не сохранила и я их смутно вспоминаю, да и то лишь во сне. «Новая газета» в подробности по тому случаю не вдавалась, а потому попробую-ка я обрисовать обстановку того чудного для всех посетителей вечера, когда солнце грело всё меньше и меньше, а ветерок с улицы поигрывал лёгкими платьишками красивых девчушек. Посетители кабака дышали свежим.. осенним.. но пополам с куревом.. воздухом. Деньги, вырученные нами от продажи выделанных лисьих шкур, привезённых отцом друга моего Логача, катастрофически таяли в кармане, однако, принять сто грамм—для храбрости и сверху четыреста—для подвига, вполне хватило. Наши лица, утратив угрюмость, тотчас прояснились. Настроение было слегка шаловливенькое. Никто и не заметил, что мы были в подпитии. О том не могла догадаться даже сова, залетевшая на огонёк в то питейное заведение. В наличии же у нас оставался червонец, выделенный супругой другу на покупку перца. Вот как гражданин Советов распорядился бы с этой денежной купюрой... Думается, что купил бы он духи своей супружнице.. и непременно, «Красную Москву»... Мы же.. были несносными романтиками, и верно, космос заставил нас в тот вечер совершить эксцентричный и несколько странный для посетителей ресторана поступок. Обстоятельства резко меняют человека. Язык ещё не остыл после выпитого, как пытливый ум моего друга таки нашёл выход из запутанной для нас ситуации... Не долго думая, он вдруг, рванул от меня на скорости, близкой к световой... И не куда-нибудь, а собирать перец в бумажный пакет с перечниц на столах, бросив на ходу. —А не побезумствовать ли ныне нам? А может потусим? И безумствовали мы.. и тусили... Мне его дурь тогда и в голову не пришла, если бы глаз и язык не коснулись вина. Из-за недостаточной, видимо, зрелости и к стыду своему.. робел я по молодости лет, рдея юношеским румянцем, но последовал его примеру. А чтобы пред публикой меньше рисоваться—спринтером понёсся я по короткой дистанции между столами, как экспресс без остановки, собирая продукт питания страны Советов уже в свой пакет. Нет-нет, нами не руководила патологическая жадность или собирательство, просто.. как и другим охотникам до женского тела, нам—молодым, хотелось погулять с девочками, коих так и распирало от любопытства, что же этакое мы в наглую творим на глазах у всего загулявшего люда. Бес знает, что действительно было у нас тогда на уме, но встречены мы были захмелевшей публикой, как марсиане в ночном и глухом переулке. —Плюшкины понаехали! Мать вашу!.. Нашли развлечение!—слышалось откуда-то со стороны, но мы старались не обращать на те возгласы внимания. —Кто-то же здесь нас—студентов поймёт, что мы должны отчитаться за червонец!.. Не сплошь же рядом с нами отморозки!—рассуждал Логач. А затем... В омут наших страстей были вовлечены уже и другие посетители кабака. Для большинства из них наша дурь стала их праздником. Только они не могли понять, что мы делаем—то ли шкодим, то ли шалим. Нужно было обладать чугунной совестью, чтобы собирать перчик со столов, как со своего огорода. Однако, мы были со всеми искренны и вежливы... Нас поняли, да и грех то, надо сказать, был невелик, ну, а стыд мы успели несколько заглушить золотистым токайским. Таки получилось у нас зажечь завсегдатаев кабака, которые стали невольными актёрами, кроме тех, кто к тому времени уже спёкся от спиртного. В нашей жизни всегда есть элемент неожиданности... Что тогда началось в ресторане... Ощущение было такое, будто находились все в театре абсурда. От нашего неординарного поведения кому-то было мерзко, кому-то—противно, но молодёжи любопытно и очень весело. Других, со свежей головой, интересовал один лишь вопрос: «Брать ли ещё живительной влаги иль повременить!?»... Народ за соседними столиками просто ушёл в аут от нашего адреналинового безрассудства... И надолго... Наше поведение в то времечко стало для многих настоящей бомбой: все, вдруг, стали раскрепощёнными, раскованными и находясь под впечатлением этаких разновидностей эротико—развлекательного шоу, гремучей смеси борделя и стриптиза, вели себя в той обстановке соответствующе. Почувствовав кураж, некоторые.. сделав пакеты из бумаги, мчались вслед за нами, сбивая ветром перегара с ног других, тусовавшихся в кабаке лиц с полутрезвым рассудком. Возвращались же назад они на первой пониженной, будто несли на каждой ладони по три десятка яиц бурундука. Одна одинокая восточная страдалица, с размером глаз не менее третьего, также нашла забаву в сомнительном для себя удовольствии. Эта «шамаханская царица».. со своими неудовлетворенными амбициями, также скакала скачкообразным аллюром по проложенному маршруту, а возвращаясь, ссыпала перец нам в пакеты. Как же она была радостна и счастлива, что помогала бедным студентам. Наверное, в жизни никогда и нигде эта милая душа не работала, ибо золото мира не светило ярче, чем светилась в тот вечер она. При свете ламп.. так и играли её груди под тонкой прозрачной блузкой. Под общий хохот зала.. они хлестали её на поворотах по щекам. Мне представлялось, что она одной грудью могла бы прокормить пятьдесят голодных африканских деток, а со второй.. путём сцеживания молока, накормить брошенных тётками грудничков всей нашей волости. А жар от той красотки исходил за версту. Пока сознательные граждане строили Коммуну, она, видимо, прошла огонь и воду, многое и многих... А вот другая, более степенная часть зала, к общему ликованию и бесовскому занятию младого поколения, была более равнодушна и спокойна. Так, оно и понятно... Это была старорежимная.. захмелевшая публика из похоронного бюро «Земля и нелюди»... Помирая от скуки и отвращения, они таращились на нас и всю неуравновешенную молодость с любопытством, как когда-то индийские вожди американских прерий наблюдали за погонщиками бизонов на своих землях. Эти богатенькие кроты не хороводились со всеми, а посматривая в нашу сторону, вспоминали видимо, как ходили с Щорсом в походы, а стирая подушечки указательных пальцев о свои виски, извлекали удивительные музыкальные звуки. Со стороны, казалось, что удивление было их единственным удовольствием в жизни. За выкрутасы и причуды молодых, всяк из этих духов на нас указывал пальцем, всяк горазд был кулачком ткнуть на подтанцовках нас в бочину. А что пакеты.. Они наполнялись... Они пополнялись перцем. Более того... Многие вошли в раж, что уже впору билеты начинать продавать за представление в «Пионере», которое мы, вкупе с другими, там устроили... И скажи, никого совесть не мучила в том, что похищался острый и душистый продукт со столов ресторана. Всё бы хорошо, но в тот момент откуда-то из подсобки и выскочила с громкой отрыжкой ехидная официантка, с презрительно—хищной физиономией плотоядной гадины, что аж.. мороз прошёлся по коже танцующей в экстазе публики. У неё не только взгляд был тяжёлым, но и рука не лёгкой. Безопаснее было под «Кировец» попасть, нежели под её нехилую ручонку. С ней общаться, что по минному полю ходить... А напряжение с каждой минутой всё нарастало и нарастало. —Устроили, вишь ли, здесь вертеп!.. Почто перечницы опустошаете?—ошарашила нас бело-пушистая, чёрно-ресничная, и жующая на ходу дьяволица, выпустив вперёд свои длинные, острые когти.—Либо нельзя было меня просить, чтоб я мешок со склада вам с этой хренью вынесла!.. Попробуй-ка, вот теперь заполнить все перечницы—это сколь же времени и сил на то положить мне надо будет!—кинулась она на нас так, словно всю жизнь мы её загубили; будто путёвку я ей—тринадцатилетней в эту жизнь дал. —Девушка, та не бузите так, а то ваш муж будет хохлом, да ещё и конопатым!—сказал я ей. По звонку этой провинциальной гусыни и пожаловал в кабак аспид в милицейском одеянии, ориентирующийся лишь по цветомузыке и силуэтам посетителей.. и не как иначе. И началась тогда ария нищего мента... —Что за ночные Икары?—вопрошал он.—Кто соизволил беспокоить меня в час вечерний!?—лопотал и мямлил бессвязно что-то милицейский чин, находившийся в совершенно скотском состоянии, а затем переходил на дикий крик аборигена, будто на ежа сел или в трусы его кто-то перца с наших пакетов подсыпал. Он орал, яко рабовладелец на галере, сам трепыхаясь из стороны в сторону. И всё смотрел на нас так, будто мы с разумом распрощались, раз при всём честном народе потянуло на грабёж вроде бы никому и не нужного перца. Но иногда мы и милиции указывали на их пагубные заблуждения. Не на прокат же я взял уши, чтоб докучливый зуд того постового выслушивать. —Что же ты орёшь, яко роженица!.. Ради Христа! Не будь занудой!.. Ведь всю жизнь свою проходил ты под псевдонимом «мента!».. Так пусть хоть после смерти снесут тебя хлопцы на погост человеком!—сказал ему я, озлобившись. Все обратили внимание на то, что эта сытая.. круглая.. патрульная морда, спьяну выражавшая своё восхищение местными колоритами, была с нашим красным знаменем цвета одного. С появлением «жандарма» в кабаке, всем стало неуютно, а состояние наше с другом будто подменили, словно перебежали дорогу тринадцать чёрных котов со своим десятилетним приплодом.. одновременно. —Аллилуйя! Смотри-ка, да он же в дымину!—ужаснулся Логач.— Это не милиционер, а одно недоразумение. Что за нелюди! Делиться ведь с неимущими студентами последним надобно—не убудет у предприятия общепита!.. Советскому студенчеству—зелёная дорога!—заорал тогда он. Приведя все обстоятельства крайней необходимости при "хищении" перца в государственном заведении, мы со слезой в глазу и помощью других посетителей, таки сумели отговорить чин не составлять на нас протокола. А вот, постовому тому требовалась помощь логопеда, это точно, ибо этот тип, обпившись где-то эликсира «Кирилыч», кружил по кабаку на ногах, напоминавших кривые коромысла, и орал на всю Ивановскую, то бишь, на весь Кировский проспект. Ну.. нам то известно, что такие придурки, насмотревшись «Безумного Макса», становятся либо тяжело больны, либо втайне ненавидят окружающий их мир. Он встал нам на пути. В воздухе запахло перспективой великого скандала. Но чин принимает решение: «Шойгу не вызывать, а обойтись пока своими подручными средствами!».. Слава всем Богам. Обошлось без мордобоя, так как у милиционера возникла проблема с равновесием. Изрыгнув из себя очередную трёхэтажную матерную конструкцию, этот гибрид Айболита с Санта-Клаусом не спланировал, а просто рухнул фасадной частью на ту восточную лапочку, яко ястреб на полевую мышь. Знал же заранее стервец—куда падать... Верно, изучал до той поры ритуал спаривания у туземцев, ибо правильно рассчитал ту синусоиду—где и как комфортнее ему расположиться... Хотя нет, слишком мал был у постового размер мозга, чтоб о чём-то рассусоливать или чем-либо, вообще, думать и рассуждать. —Не гуляет ли здесь мулла?.. Обрезание бы этой пьяни сделать, и непременно, каменным топором!—поделился я тогда с соседями по столу. Те молча, но утвердительно кивнули головой. Сомнения уже тогда у меня зародились—случайно ли тот «Серафим шестикрылый».. пристроил свои жирные окорока, пардон, к мадемуазель.. или мадам—на колени, так как он в полёте по нижней баллистической траектории уже выражал ей респект и почтение, жалуясь, при этом, на своё слабое зрение, ибо не мог он тогда отличить женщину от девчушки. Видимо, той крале в ультракороткой юбке, падение его было совсем неприятным, ведь она из вертикального положения сразу перешла в горизонтальную площадь досуга, «завязав» в припадке морским узлом свои смачные, аппетитные губки. И давай сопротивляться, как старая дева деревенскому ветеринару. —Ой, какая радость—сейчас запляшу! —взвизгнув, закудахтала на извинения милиционера полная загадок красотка.—Пшёл.. к дьяволу!.. Гляделки же её как-то.. неодинаково моргали и были обращены куда-то.. сквозь русского полисмена. В жёсткой агонии страсти, девица завизжала так, как визжит от радости очередная папуаска с кольцом в носу на выданье. Я тогда посчитал, что та цаца лишь симулировала приступ мигрени, чтобы получить от милиционера в виде лекарства колье с бриллиантом, либо позировала стерва, намекая посетителям:«А под платьем то у нас и нет ничего!».. Видя же, что никакого отступного ей от постового не светит, заорала так, будто кожу с неё на обивку сидений лимузина снимали. Вот тогда-то и проявилась дикая её сущность—львицы, готовой порвать того постового, как шелудивого котёнка. А надо бы по сопатке тому гнусу, по сопатке, коему так хорошо было в божественном полёте, либо растереть кусок стекловаты на его трусах, но не могли мы «вставать в позу» и резко реагировать на справедливую критику со стороны, а тем более—обижаться на посетителей кабака. Ведь никто иной, а мы с дружком устроили это пошлое.. не являющееся тривиальным, представление. Ну,а что же с перцем... Да стоило появиться лишь первым звёздам на Небесах, как две старых авоськи доверху были заполнены пакетами с перцем. А червонец тогда "ушёл" по прямому назначению и мы с девочками прекрасно провели той осенней ночью время. Если верить словам друга, то собранный тогда перец и доныне используется роднёй его тёщи до десятой коленки. Ими выявлена также и полезность сего продукта—оказывается, его нужно жевать.. жевать.. и ещё раз жевать.. но с изюмом. И перец излечит вас от всех болезней. Только лечение надобно начинать на растущую Луну. Не забудьте и не перепутайте—на растущую Луну... И головной ваш мозг заработает так, как он работал у Чупайса когда он «обувал» всю Рассею—матушку. Хотели тогда ребятишки отправить к праотцам за его активную деятельность, но не получилось у них. Ну, не фартануло им. Вот други, такие коржики—коврижки... Никак, уважаемые мои граждане, не получается жить, не оглядываясь назад—в свою молодость, когда беззаботная жизнь наша была вольготней и вальяжней, нежели сегодня. А может.. кажется мне или я что-то запамятовал из того сказочного и прекрасного «далёка»... |
|
|
| Всего комментариев: 6 | |||||||||||
| |||||||||||
