Главная » 2019 » Октябрь » 8 » Мокрое дело
10:30 Мокрое дело |
| Всяк правду ищет, да не всяк её творит. (Русская народная пословица) Давайте, граждане, наливайте себе кофе, да почувствуем вместе с вами феерические ощущения и фантасмагорические видения начала нынешней исключительной златой осени. Поговорим-ка по душам, пока меня с гусиным пером всё ещё терпит бумага. Один же хрен — бездельничаете. А то, вдруг, стало как-то тоскливо, да и стареем, поди… снизу. Вот уже прошла неделя с момента последнего путешествия, но так ноет душа… просит эмоций, а стеснённая каждодневным бытом, ещё, сволочь, и капризничает. Надо бы ехать… а куда? Зимние мухи в скором времени полетят. Не греет уже ни черта: ни кофе, ни свитер, ни плед. Вы, как хотите, а я своё отопление вынужден был включить. Отож… Ну что ж, батеньки мои, удачнейший случай поговорить об одном, запомнившемся мне убийстве. А произошло оно тогда, когда я ещё настолько нравился себе, стоя у больших зеркал, что мало на кого-то другого и обращал, вообще, внимания. Итак, начинаю-с… Случилось, помнится, кошмарное убийство и один хрен моржовый впопыхах завалил другого. Вот и вся жизнь полного сил мужичины. Закон сильного для всех, видимо, при капитализме един: или съешь, или будешь сам, к чертям собачьим, другим съеден. А всё почему… А всё из-за чего… Присоединились, видно, русаки к группе — «Кто из них в жизни — есмь кто»… Тогда-то и съехались именитые эксперты со всея Губернии, а последнее слово всё одно за судом. Поди же… братцы, разберись: умышленно один тип с мудрыми глазами разделался с другим, али случайно потерпевший завалился на то ножевище. Виновный Проказников признал, что первым схватился в драке за нож, но при том нас всех слёзно уверял, что он, дескать, тут ни при чём, а вот его, якобы, дружок закадычный при падении сам на тот нож «напоролся». Случайно-с… Следователь в уголовном праве — одна из мелких сошек, но именно в сборе доказательств тот играет ключевую роль. Здесь то, граждане, и проявляется профессионализм, да мастерство следака, желающего доказать вину преступника и в жарких спорах с оппонентом-защитником, желающего любыми средствами и способами оправдать последнего, и рождается истина. Потому-то ваши ссылки на то, что за хищение мешка сахара карают строже, чем при убийствах, в большинстве случаев просто нелепы-с… наивны, да и в суде не совсем состоятельны. — Ба… Японская мама! Видимо, – думаю, – всё же ненамеренное убийство, коль так его дружок-драчун переживает. Потому как только психически нездоровый человек в состоянии лучшего своего дружка заколоть, аки хряка… на мясо! Да не просто, ишь, заколол, а приколол же совсем — до полной остановки сердца и его биения. И тут уже было не до иронии и ёрничества. Мужиков, – говорю, – и так не хватает для воспроизводства рабочей силы и выполнения демографической политики — Родину нашу защищать. А тут, скажи, бездельники баловать ещё на природе с холодным оружием удумали. — Шалуны… чёрт побери! Свидетели же показывали, что, осушив по косушке для обезболивания, а более… ради своего успокоения, намазались наши горячие парни, как вожди ирокезов, какой-то старушечьей вонючей мазью, да вышли из-за некой интересной зазнобы — на кулачки. А разве остановить таких самцов, у которых в извилинах засело: «Мужик сказал — мужик сделал!»… Сначала те всё посылали друг друга в далёкое пешее эротическое путешествие, а затем давай со всего размаха бить в ухо. Кулаком. Кто, видите ль, из них на ногах устоит. Ну не дурни ль… Молодки на них глазоньки всё пялили, пялили, пытаясь завлечь… хушь в то озеро, хушь в кустарник, а ребятишкам с седыми уже колоколами, гляди-кось… чужие уши приглянулись. А раз колею протоптали — поезд уже не остановить! А ведь у каждого из тех баловней кулачище, словно кузнечный молот… И ведь сказывают, что вместо того, дабы с молодками размножаться, проказники долго били друг друга… пока один из них не пустил кровушку. Ухом. Да, нашим бравым заволжским хлопцам под горячую руку не попадайся. Прибьют-с… и не заметят. Упырями или подкаблучниками оных бравых молодцев никто и никогда не называл, а коль обзывал, так тихо, дабы те того… не могли слыхивать. По прибытии же на место происшествия вместо отсутствующего следака прокуратуры, я был в виде: бесплатного приложения, видя пред собою одного из папуасов Новой Гвинеи в довольно ощипанном и бессильном виде. Здесь… не надо и маленьких пугать, ибо всё было ясно, как божий день. Главное, что я оных лиц знавал, ибо состояли они на учёте в околотке доблестной уездной милиции. Назвать же тех воинствующих в обществе лиц генетическим мусором, у меня — язык не поворачивался. — Почто, – вопрошаю отдыхающих, – друзей то не разняли в начальной стадии конфликта, когда те баловать только зачинали!? — Так они, – сказывают, – вместе со всеми резвились и были веселы, как и другие, а тут, вишь ли, взялись исполнять танец, с национальным бурятским больше схожий, под названием: «Ёхор». Именно его танцуют по первому льду Байкала. Да, парни походили на пауков в банке, выгрызающих себе место под солнцем, но никто же не допускал таких печальных последствий. Знать бы о таком исходе, итоге и конечном результате борьбы, конечно бы мы не допустили до этого душегубства. А теперь вот на убийцу смотреть жалко. Ведь… не голова у него на плечах, а что-то схожее… с пустым грецким орехом! И стало вокруг для меня всё, вдруг, серым-пресерым. Горюшком же убитый убивец… шатался один среди толпы, будто пьяный матрос по Зимнему дворцу, не отвечая на вопросы. Только и выл он, аки кот, зацепившийся своими причиндалами в проёме. Однако, жив и здоров, а у другого уже и судороги отошли, и распластался он на песке, аки тираннозавр! Да, вестимо, что зрелище было не для слабонервных, так как я лично видел в стороне подёргивание голых красивых коленок сексуальных девиц, которые от страха, только и нашёптывали. Губой. В тиши. Друг другу. — Сгинь! Сгинь… нечистая! Чур меня! Чур! Чур! – молилась мамзель. – Ну, ни с того ведь, скажи, ни с чего взялись меж собой собачиться, а затем и бодаться!.. Зело всех нас выпугали… черти бы их побрали!.. Все выходные и отдых — псам под хвост!.. Вот такое, граждане, иногда происходит паскудство, с которым приходится сталкиваться правоохранительным органам. А что, скажите, свидетель может воспроизвести, коль соберёт глазницы свои в кучу так, что каждое око старается по территориальной принадлежности в свою ноздрю заглянуть. Да, то видеть, братцы, надобно. Здесь уже точно не до притворной и не до какой-то приторной китайской улыбочки. Черти же меня тогда надрали выехать на место происшествия по просьбе следователя, отпросившегося тем днём на охоту… с женой. Чужой. Но раз я выехал, то должен был собрать все доказательства совершённого убийства. Вместе с описанием трупа и обстановки, я всё прислушивался к отдыхающему тем часом на озере люду. Ведь ухо на то оно и есмь ухо, как раз и имеющее свойство впитывать всё стороннее, дабы внести в протокол показания участников и свидетелей события убийства. — Ёпта! – ору. – Что за <…>? Уму непостижимо, что, вообще, за алаверды приятели устроили здесь… на озере! Не спеть вам, друзьям, – сказываю, – более песнь любви: «А капелла». Лежит вот, – думаю, – ноне и плевать он теперь на всех хотел! Жизнь окончена. Всё! Alles! И надо же мне было предлагать свои услуги важняку. — Одни находят себе друзей, а другие так глупо и тупо их теряют! Улик, как всегда, не хватало и мною собрано их мало, а вельможная мелочь всё пёрла и пёрла, затаптывая место борьбы, а знать — и следы преступления. Это вам, граждане, не в кабинете сидеть, в творческой муке стискивая голову, и не бродить, подобно дикарю, по нудистскому пляжу среди тел без исподнего, а ответственная, видите ль, работа, где решается дальнейшая судьба страдальца, попавшего, аки кур во ощип. Может оказаться, что действительно произошёл несуразный случай, а у оного типа судьба, вишь ли — под откос. Теперь один с ума сходит, а другой лежит, аки безжизненный материк посреди Тихого океана. Путешествуя с экспертами по чужому его телу, я с удивлением только и рассматривал татуированные на нём: колокола, погост и церкви всея Руси и, удивлению моему не было предела. Чуть позже на место преступления прилетел со скоростью гильотины и адвокат Санкт-Петербургской коллегии адвокатов, г-н Воблях, сменивший фамилию своих пращуров Бобляхов. Ну, раз Закон допускает у нас подобное правовое действо… то ради Христа. Мои друзья, к примеру, поминают, что аналогичный случай произошёл с одним из наших знакомых типов, по фамилии Дураков. До последнего он даже по ней и пенсион получал. А когда его супружница, работая заведующей местной аптекой… проворовалась, они тут же отказались от своей родословной, сменив фамилию на Светловых. И ничего-с… Даже в продуктовые лавки прохаживаются ноне вместе, под ручку, да и щёки их, представьте себе, ни сколь на людях не рдеют. От стыда-с… — Недолго, – сказывал мне один из спасателей, – музыка играла, недолго фраер пировал! Один, – говорит, – бросился в салон грузового автомобиля, как обычно, за монтировкой, дабы отомстить агрессору, но видно нашёл там лишь тесак, которым, поди, кабанов забивают. А этот ликвидатор, с неистовым остервенением, за ним, да так оттуда, из кабины, оба кубарем и скатились, грохнувшись оземь и слившись враждебными телами. Чёрт бы побрал это, их копошение, так как после приземления обоих тел на траву, из спины одного из них уже торчала расписная на зоне рукоять резака. — Здесь уже нам стало не до сарказма, негодования и умилительных улыбок. Тут-то все подспудно и стали спасать, ишь, свои задницы, чтобы не попасть в список созерцателей происшедшего рядом с ними мокрого дела и смертоубийства! На озере. Отыскать же очевидца преступления — целая проблема. Кочевряжатся же все, вишь ли, черти. Одни, ссылались за амнезию, и мучающий их старческий склероз, когда другие со страха рванули на техниках, чёрт-те… куда, позабыв свои пляжные шляпки с тапками. Зная изнутри всю преступную кухню, какого лешего было приставать к недалёкому тому люду. Другая бестия, будто пришитая суровой нитью к плавкам супруга, блеяла, что слепа, вдруг, стала на оба ока. Что же тут, вишь, про убогих разумом рассуждать. Патриархальные нравы. Никаких, скажи, задних мыслей, да и откуда тем мыслям взяться, когда у иных даже зуд, помнится, начался… по всему, как есмь, передку. От ужаса и страха. Ничего не произнося нужного и полезного для следствия, только и щёлкали мозгами, как клавишами… по клавиатуре. Потому и оставался тот ветер, на котором Вобляху можно было взлететь… выше своей башки, заработав на свою грудку медальку! А чем дальше в лес, как говорится, тем краше партизаны. Улик — кот наплакал, а народа у воды, как собак в ночи. Прибывала очередная группа купальщиков и все топтались, аки слоны, стараясь своими лапами следы борьбы в песок втоптать. Но какое бы тяжёлое серое небо низко не висело над головой, грамотного и умного следователя на мякине, знамо, не проведёшь. Он не будет лаяться, дергаться и суетиться по каждому поводу, а соберёт самые важные и нужные улики, изобличающее виновное лицо в совершении преступления. Это я о себе… конечно. Это я о своей ответственной персоне… естественно. Ага… А ещё, мать честная, у напуганного убийством народа и паника начинается. Они-то не кажинный, поди, рабочий день видят: утопленников, висельников и иных смертников, что приходилось видеть нам и, даже с ними общаться — для упокоения своей сердечной нервы. В связи с чем и хотелось побыстрее смыться от тех опоссумов, передав материалы дела следаку, чтобы тот любитель кавалерийских атак ломал копья, но только не я, не имевшего никакого отношения к следствию. У-у-у-у… Только в воспалённом мозгу могло возникнуть такое желание! А почто ерепениться! Раз взялся, как говорится, за гуж — не говори что не дюж, а потому и дело то я должен был довести до конца. — Живём же, – кричу я с пеной у рта, – братья, во грехе… И не стыдно-с… А, вдруг, да умысел или заказуха, вишь, имелись у мясника, душегуба и оного злодея-ворога, а вы, так вашу мать, аки в пасть воды с озера понабрали!? Да мы все, кажется, с ума, братцы, сходим! Встаньте у зеркал подле своих машин, и — по щекам себя! По щекам! Приходите же, наконец, в себя… да и вспоминайте, припоминайте, что здесь, чёрт побери, конкретно произошло! Разворошите же, наконец, свой улей в голове, да и воскресите, наконец, младую свою память! Ведь убийство, видите ль, произошло, а не всенародный конкурс гулящих сук. С кобелями. А тогда меня самого то ажно… оторопь взяла! Знакомые же всё лица. Так и хотелось вразумить преступившую закон душу по сусалам и вовремя удалиться, поставив на том точку, но земляки же. А тут ещё… откуда ни возьмись, появляются уважаемые обществом представители преступного мира, которые не столько в дуду дуют, прося выгородить своих подопечных, сколько правильно разрешить вопрос, собрав по делу все необходимые для оправдания преступника необходимые улики. Для судебной уже инстанции. Бывает, что в деле не только подводный камешек отыскивается, а уже и булыжник оказывается. Это коль ничего не упустить и всё выяснить. Это вам, друзья, не пирожки, поди, на базаре продавать… с морковкой, так как здесь обязательно мозг надобно всегда задействовать. Включать. Так, поняли ль вы теперь граждане, а особливо, гражданочки, почему-таки иногда, по слухам, за какое-то убийство назначают наказание значительно меньшее, нежели за иное хищение. Так знайте, что имеются сотни обстоятельств, на которые суд обязан обращать внимание. А убийство убийству — рознь! Естественно, это при всей честности и неподкупности любого российского суда. Однако, до сего времени нам, как до Китая… пешим ходом. Работали, знаем-с… А где-то через месяц, увидев в суде адвоката Вобляха, спрашиваю. — Ну, и как чувствует себя наш «крестник»… чёрт бы его побрал? Тяжко ль переживает о происшедшем с его другом? Ведь подобный вердикт по делу — большая для защиты победа, поскольку суды очень редко выносят такие мягкие приговоры по аналогичным видам преступлений. — А… помню, помню! Вы же, – заявляет, – знаете, что с нашими судьями можно решать сложные вопросы за не ахти… какие деньги! Много было копий в том уголовном деле, вишь, поломано, но вроде все: остались довольными, включая в тот список и самого убивцу. Я принимал участие в суде и с судьёй решили ограничиться мерой уголовного наказания — в один год лишения свободы! Многие же тогда свидетели указали на то, что друзья-приятели вместе падали с высоты подножки кабины машинки, да ещё и в продолжавшейся между ними убийственной схватке. — Ну, понятно, а то я на процесс тогда не попал, а потому и не знаю о мере уголовного в отношении земляка наказания! Но не успел я и трёх шагов от него отойти, как Воблях вновь догнал меня, нашёптывая в оба уха. — Выскажу-ка… я вам своё мнение по секрету, ибо сразу же, по завершении процесса, навестил в камере уже того, видите ль, осуждённого Проказникова, и предложил свои услуги по написанию жалобы в вышестоящий суд о полном его оправдании от уголовного наказания, но, таки… оказался в конфузливой и курьёзной ситуации! — Знаете, что он мне ответил. — Ты, – орёт, – адвокат, что… не с дуба ль ныне рухнул! Я уже полгода отсидел в следственном изоляторе, которые мне зачли в срок наказания, а ещё через полгода выйду на свободу! И это за убийство, которое я совершил! А не думал ли защитничек, гори ты в аду, что губернский суд, пересмотрев данное дело, направит его на новое рассмотрение и вместо оправдания мне ужесточат наказание! Пшёл, – молвит, – вон и не дай те… Боже, вмешаться ещё раз в моё дело! А главное, меня оконфузил и никакого ни в одном его глазу я раскаяния не заметил! — Защищал… защищал и дозащищался. Вот и скажите, пожалуйста, мне: «Учитывается ли, вообще, мнение свиньи, когда то животное отправляют на мясо… с салом! Он отретировался, а я всё никак не смог понять смысла сказанных им мне слов напоследок. А приговор то, по всему, подлежал опротестованию, но стоило ли вмешиваться в то дело, когда вокруг знакомые всё лица. А вам, батеньки вы мои, надоть всегда свидетельствовать против лиц, совершивших преступления и тогда меньше будет зубоскальства и лишних сплетен о мягких приговорах, выносимых судом — в отношении убийц. |
|
|
| Всего комментариев: 1 | ||||||
| ||||||
