Главная » 2014 » Декабрь » 10 » Голубая луна—2
12:49 Голубая луна—2 |
| Позвольте продолжить о недосказанном... Умолчал от тебя, мой доверчивый читатель, один, но чуть ли не главный в сей истории эпизод из моей студенческой жизни, а зря... Не сказал я того, что при заключении соглашения об аренде квартиры, её хозяин, адвокат Александр свет Соломонович обязал меня поливать ежедневно цветы, заполонившие его жилище, пока он адвокатствовал на Таймыре, и непременно, пылесосить книжную полку, с чем справлялись мои феи — девоньки и я им был за то очень признателен. Однако, существовало меж нами ещё одно немаловажное условие той чудной сделки, на которое я первоначально был вынужден согласиться, ибо не желал ночевать в жёстком кресле на вокзале, недопонимая до конца сути последнего пункта договора.. ни коим образом.. неисполнимого для меня и мне подобных персон. Пункт тот не советовал и не рекомендовал, а в категоричной форме и без каких бы то ни было условий, устанавливал полнейший запрет на присутствии в его жилище лиц женской наружности, независимо от возрастной, национальной и религиозной принадлежности. Бывают ли чуднее сделки.. сей подобные... Нет, нет и нет... Я не мог даже думать о том, под чем поставил свои каракули, полагая что тот еврей не лишён чувства юмора. —О Владыка!.. Уж.. не Земля ль перевернулась!—думаешь о том иногда, когда видишь узаконенные демонстрации гомосексуалистов по всей Европе. Так это сейчас... А тогда... Я не мог поверить, не верил, да и не сталкивался до студенческой поры с индивидами незнакомого мне общества, в котором жил. В тот момент, когда всё кипело и возле меня зарождалась новая, никому неизвестная Коммуна, надо же было проживать рядом с лицами, кои преследовались Законом за мужеложство. Мы мечтали и веровали лишь в светлое будущее коммунизма, шарахаясь за версту от таких накрашенных с женскими сумками типов. Так.. случилось со мной то, что не приснится в самом плохом сне любому россиянину.. даже после двенадцатидневного новогоднего обжорства и пьянства. Неожиданно... Хозяин навестил город, а затем и свою квартиру. Увидев в ней мою спутницу и преследующий его терпкий запах женских духов «Не может быть», он замотал шарфом свою физиономию и плюнул на старательно уложенный мною персидский ковёр, а затем, будто с приступом изжоги, пулей вылетел на лестничную площадку, небрежно указав следовать за ним. Понял я, что более мне не видеть реки Волги из окон этой удобной во всех отношениях квартиры; вспомнил его неприемлемые условия и неисполненное мной соглашение. Так оно и произошло... Ключи были у меня изъяты и дано два часа на сборы. Это ничтожество возвратило мне даже деньги, выплаченные моей доброй мама, наперёд, в счёт оплаты арендованной квартиры, чему я был крайне удивлён. А через час был удивлён вдвойне... Неизвестно откуда взявшиеся грузчики уже выносили всю имеющуюся в квартире Соломоновича мебель, включая горшки с цветами и шкафы.. вместе с находившимися в них книгами и брошюрами. Там же, во дворе, рабочие разводили костёр и сжигали всё принадлежащее хозяину имущество. Кто-то сбегался поглазеть на непонятное для всех зрелище, а кто-то, напротив, хватал вещи и нёс к себе домой; не каждый же день такая халява от зажравшихся чудаков — миссионеров. Я же.. не слишком разжился, чтобы долго собираться в новый неведомый мне путь. И быстренько собрав весь мой невеликий скарб, мы вдвоём с подружкой съехали с квартиры, чтобы кануть в безызвестность. А работники в то время.. всё выносили и выносили на улицу вещи с квартиры, вплоть, до последней спички вместе с газовой плитой. Тогда же.. к своим обязанностям приступала служба газоокуривания, прибывшая на автомашине с надписью «Дезинфекция». Вся работы производились при непосредственном и неослабном контроле со стороны хозяина квартиры — этого небольшого росточком.. еврейчика, ставшего в тот момент для меня мерзким типом, коих я с детских лет мечтал подвергать кастрации.. и даже — при зачатии их деток. Пока мы раздумывали о наших первоначальных шагах к розыску жилья, подошла другая автомашина, из которой те же работники стали вытаскивать и поднимать на этаж новую мебель в обработанную уже квартиру. Так.. впервые.. я встретился с представителем чуждой мне социальной группы, культуры и непонятной ориентации, который не допускал в своём жилище даже чуждого ему запаха женщины. —О, Господь Всемогущий!.. Как могло общество пойти по пути, начертанному Сатаной!—говорил я, совершенно не понимая происходящего вокруг меня. Другое жильё мне предстояло ещё подыскать и помогла мне в том подруга, с коей были выдворены на улицу. А поселились мы там же — на реке, в прекрасной каюте на барже, стоявшей на ремонте и за небольшое вознаграждение, как то.. бутылку «шафрана» и плитку шоколада. Там же.. продолжали встречать рассвет и ждать заката солнца над рекой, иногда показываясь в институте. Думал ли я тогда, что тот случай в мрей жизни единичен... Как бы не так... Часто я слышал о подобных типах с нетрадиционной ориентацией и в институте, а именно.. в ансамбле — «Голубые платочки», спонсируемый адвокатской конторой «Спасём мир». Не верил я до последнего в то, что и в стенах самого учебного заведения распространено мужеложство. «Дым без огня не бывает!»—говорили некоторые. Вот и случилось впоследствии то, что шокировало не только коллектив учебного заведения, но и весь город. Все посещавшие наш юридический в восьмидесятые, знают, что на втором этаже перед кафедрами гражданского и уголовного права, некогда, располагался уголок, именуемым.. не иначе, как.. «Гордость нашего института!».. На том стенде была закреплена единственная цветная фотография ленинского стипендиата Вити Лопашенко, которая там находилась более десяти лет. А вот ныне фото того убожества нельзя разыскать даже в фотоальбоме учебного заведения. Именно тот «выродок» представлял институт на всех конференциях, слётах, съездах и комсомола, и КПСС. Однажды избирался даже председателем стройотряда «Голубая кровь», а спустя некоторое время, начальник розыска Саратовского УВД, дружище мой — Лапин поведал, что в центре Москвы накрыли они притон гомосексуалистов, а среди них, краса и гордость нашего ВУЗа, сотрудник Комитета Госбезопасности Лопашенко. Да хрен бы с ним иль в нём, что с эти типом произошло, так то со мной непосредственно связано, ибо я был с ним знаком и, как бы.. с ним приятельствовал. Такая вот лажа... Такая вот ерундистика. —О, Святая Матрёна!—кричал я по ночам и в холодном поту, вскакивая с того самого дня, когда узнал о почётном вузовском извращенце. Ведь я был постоянным гостем в квартире его добропорядочных родителей на улице Ленина, где брал нужную для изучения литературу, кушал, чаёвничал и, чёрт меня не задери — оставался с ночёвкой. Да, да, спали с ним на разложенном родителями диване. Нет, нет, пойду обращусь к Всевышнему, ибо спас он меня тогда от позора, унижения, а более — от совращения. Всё.. антракт... Перерыв.. перерыв. Как тут не вскакивать, коли угроза была реальная — утерять честь и достоинство с тем ленинским стипендиатом. (Другой, верно, тем бы гордился.) Вот уж, действительно, всем конфузам конфуз... А коли.. взял бы он, да подсыпал мне в вино, привезённое им из Грузии, коим баловал вечером, гадости, типа клафелинчика и прощай тогда молодость, юность, прощай моя честь... А ведь в «Русских Узорах» меня свела с ним одна из его подружек, но случайно ли... Вот и думай теперь, гадай, что их в том странном совокуплении прельщает и находит ли он в его активных или пассивных действах с партнёром какое-то удовлетворение. —Тьфу! Мать честная! Нашёл тему для обсуждения... Видимо хорошо, коль даже в столице эти нелегалы «свиданничали» под крышей Госбезопасности. А всё-таки думаю, что «красавец института» всё же пассивную роль исполнял, отдаваясь не каждому встречному—поперечному, а избранным, ибо помнится.. он был весь такой кругленький, пухленький.. лощёный, да и на виду, и в почёте. И Грузия, скажи, ему, как дом родной, пару видимо подыскал там себе в Гори. И зажигали, зажигали вновь там пламя, из искры, зажжённой когда-то Ильичом в стране Советов... Страна в скандале с её представителями, а он туда ходок. Вот и гадай на ночь глядя.. вот и думай, где тебе присесть, где прилечь, а уж, прогнуться пред кем-то — и не смей. Везде тебя подстерегает опасность, куда ни поезжай, куда ни пойди, где ни наклонись. Вот бы, да лишка плеснул тогда он мне на грудь, что могло произойти, что могло случиться... Тьфу.. тьфу.. тьфу!.. Чу.. чу.. его — Антихриста... Вот и скажи, сколько мне осталось ноне жить... Да забудем о нём, здесь судья Карпыч, надысь, так меня выпугал, почище ленинского стипендиата. А вот как это произошло, поведаю, но предупреждаю вас хлопцы: «Везде опасность, везде угроза!».. Да о том я чуть ниже расскажу. —Господа! Будьте бдительны!—вновь и вновь обращаюсь я к землякам. А Карпыч.. действительно, выпужал окаянный, так выпужал... Как сейчас помню — понедельник был. Быстро провели в суде процесс, рассмотрев небольшое гражданское дело о незаконности установления любовницей памятника на могиле усопшего друга, а также.. незаконном повреждении ею же, но другого памятника, ранее установленного там же супругой покойного. Посмеялись, да разошлись в обеденное уже время. Тут-то, в отсутствие жёнушки, и приглашает судья меня с ним потрапезничать. А почему бы и нет, коль зовут; да и дома какая экономия провизии. Стоит ли отказывать, нежели человек от чистого сердца и с таким предложением. От него же.. другой раз.. хрен дождёшься этого приглашения, всё по чужим хатам, всё по чужим лакомится, а тут, как удар в печень, меня к себе домой зовёт... Просто чудеса... Пришли, руки помыли. Я за стол, Карпыч же.. хлеб — соль на стол, и петуха на подносе ко мне двигает, двигает. Всё ближе.. ближе... Видимо, в знак уважения гостю дорогому, либо признательности, стол он накрыл не жалеючи и икорки, хоть красной, так.. и то приятно, колбаски московской «Черкизон» подрезал, пряности разные подал с холодильника, да всего то и не вспомнить, ибо ставит на стол он банку трёхлитровую, а в оной хренотень какая-то из травянистой растительности по кругу вращается. Всё внимание к содержимому той посудины только и было приковано... —Спирт!—молвит тут он. —Чистейший.. медициной проверенный!—на моё же внимание к плавающему корню, поведал.—Не сомневайся!.. То корень жизни!—Жень-шень!—говорит. После этого напитка подруге твоей ночью будет не до сна. По пять, верно, рюмок осушили, да мне ли считать, кто и сколько принял, то забота хозяина, чтобы хватило. Ведь сколько ни есть на столе, а всё одно, в комок бежать... На вкус то приятной та горючая смесь оказалась, главное с пользой для пошатнувшегося, не вдруг, нашего здоровья... Зараз хорошо нам стало, яко Ксюше с Гришкой, изменявшим родственникам своим на шолоховском хуторе. Разомлели... Разговоры давай разговаривать и Карпыч, вдруг, ни с того—ни с сего, встаёт резко, ремень расстёгивает и брюки его падают... И ведь он находился недалече от стола и весь, как есть, волосяной покров наяву. Сто процентов шерсти на суставах старца. И скажи, трезв я стал враз, соображая своей маковкой, чтой-то он творит, неуж.. тоже извращенец иль перебрал спиртного. —И к чему, вдруг, петух на столе?—вопрошаю я, так как сомнения стали одолевать голову; на зоне бы сразу «на перо» подняли.—К чему эта задница на расстоянии вытянутой моей ноги? Она у тебя что — особенная? Коль она судейская, так надо всем показывать!? Задница, она и есть-м, задница, как ты её ни кажи! Ни к чему мне сие безобразие—с!.. И вон из-за стола метеоритом — к выходу... Наелся, будя... Коль не озорная жидкость во мне действовала, точно полоснуло б... Однако, в тот самый момент заметил, что в его руках шприц и ампула, а затем его над собою экзекуцию, ибо он сам себе вводил с помощью шприца самостоятельно в дряхлеющий свой зад какой-то препарат. —Фу!.. Боже Всемогущий, а я то, я то.. что подумал!? Вот испужал, так испужал, дух ведь перехватило.. не вздохнуть, когда оголился!—всё удивлялся я. Только тогда дошло до меня, что он вынужден был ввести себе срочно инсулин.—Да у него же сахар, верно, повысился!—произнёс я «тихо сам с собою», вытирая лоб, покрывшийся испариной. Да что там испарина, вода.. вода ручьём бежала на пол со лба. —Хренов интеллигент, почто у стола то штаны сымать, три комнаты свободны, а ты на кухне!—Спасибо за угощение, пойду-ка я лучше в забегаловке перекушу!—сказал я, и перекрестившись, вышел. С тех пор ни—ни.. не ходок я к нему, ибо кто знает, как карта то у него ляжет в следующий раз с этой лечебной настойки. Ведь его возраст может и злую шутку с другим сыграть... Лопашенко то.. интеллигент был в квадрате, а на те.. на кукан меня чуть не нанизал. —Ой, спасибо те.. Господи! Не допустил напасти на своего шалуна — великомученика!—каждый раз повторяю я. И вот скажи, сталкиваюсь же с этими извращенцами, просто преследующими меня со студенческой скамьи!.. Теперь предпочтение отдаю очагу, похожему на семейный, ибо люблю женщин, ох, как люблю и на улицу теперь не ходок… Всё.. всё.. иду, иду в церковь... Там моё спасение от извращенцев всех мастей, а заодно, и за всех женщин помолюсь... |
|
|
| Всего комментариев: 2 | |||||||
| |||||||
