Главная » 2018 » Август » 18 » Баловство
22:24 Баловство |
| Улыбнись, и пусть все ломают голову, что у вас на уме. (А. Чехов) С утра хотел быть для всех добрым, но не дождавшись даже от кота Серафима оной взаимности — отпустило. Расслабило. Жизнь, граждане, коротка, а потому живите моментом, ибо многое вам надо успеть попробовать. Дерзнуть. Каких только приключений не связано с построенным железнодорожным мостом, который не так уж… и давно был возведён вместо простого перехода, где народу нашему не только было страшно переходить, но даже и перебегать. Вприпрыжку. Ну-с… я то уже, помнится, точно тогда был рождён. Точно, даже и не приходится оспаривать: как данные факты его построения, так и моего взросления, ибо с приятелями мечтали всё прыгнуть, «щучкой» сигануть с него, к примеру, на что-то очень мягкое, провозимое в тех грузовых составах. Под мостом. Например, на стекловату. Да, всё как-то не решались, хотя и городская баня находилась рядом с тем мостом и железнодорожной дорогой. Вот нежели бы, скажем, везли в тех вагонах древесные опилки, таки… мы точно бы нырнули. На спор… естественно. На спор… понятно. По заведённому в нашем пионерском кругу порядку. Но с построением моста, другие вопросы возникли у хозяев, особенно, в угловых домах, что вблизи него располагались. А сколь, помнится, причиняли ущерб хозяевам тех домов, что на улице Ворошиловской, спускающиеся с него, к примеру, большегрузные машины, типа «КрАЗ»… или тракторы, типа «Кировцев». Только работяги: кувалды, кирки, лопаты, и ключи неподъёмной тяжести спрячут в сарай, да, наконец, угомонятся, кое-как ополоснувшись под рукомойником, а тут, значица, к ним и незваные гости: черти бы их побрали. Ну, и как тут уснёшь. То, вишь ли, какой-то залётный, к примеру, с Мокроуса, трактор на повышенной пятой в хату — ба-бах. И пол угла нет. Так, их жильцы, будто куры шустренько с шестков на улицу. Во двор. И квохчут, кудахчут, наседая на потерпевшего с двух сторон и вышибая с водителя последние гроши, что тому самому уже ни хрена и опохмелиться не оставалось… в торговой лавке. Только у одного мошну всю вытрясут, так «Кировец» в другой угол — бух-бух. Хрясть. И заваливается у дома уже другой угол, что его подпирать приходится уже бревном. С улицы. Сам-то я жильцов тех не знал до поры до времени и никогда не видывал, да ещё бы тысячу лет их не видеть. Но, как прилежный пионер, всегда задавался основным вопросом: «Почто этот народец всё живёт, проживает в тех угловых домах долгое время, но почему не съезжают с оного места, имея, видимо, хороший доход от происходящих у их дома, чуть ли не ежедневных, ДТП!»… А как, скажите, по-иному, можно было рассусоливать юному школяру, коль жизнь у простого народа превыше всего. А тут, вишь ли, рискуй ежечасно, когда головку, что на плечах, переедут ночью тебе колесом огромной автомашины или, скажем, «Кировца». Хрен то редьки никак не слаще. Сознайтесь, граждане, что их проживание в угловых домах было, вообще, странным, а поведении хозяев домов ещё более удивительным. Очень, надо заметить, удивительным. Однако, я не о тех бедолагах, а вообще-то — о поступках советских пионеров. А тут, как-то, обиженный на жильцов дома, водила одного из «Кировцев»… подходит и даёт большую для нас, салабонов, купюру, желая хоть как-то наказать вымогателей одного из угловых домов. Мы то хоть и были пионерами страны Советов, да в ярко-красных, правильно завязанных галстуках, а всё одно ручонки потянулись за деньжищами. Правильно мы вменили уже тогда себе с детства, что волка ноги кормят! Да и каждому из нас с торговой лавки хотелось отведать леденцов. А они, чёрт бери, там были такие огромные, да такие сладкие, что трёхголовый: «Илья Муромец», что тот же «Соловей-Разбойник»… что просто обнажённая «Наташка». Вот она — крамольная мысль, вкупе… с духом бунтарей! А тут, водитель «Кировца»… оставляет нам огромное колесо и заявляет: «Вы меня здесь более и глазом не видели и ухом не слышали, но запомните, братцы, чтобы ничего не делать, надо уметь делать всё!»… Я сейчас отъеду отсюда, а вы это колесо в тот дом пустите, облив предварительно его соляркой. Я же повторюсь, что мы пионеры-ленинцы, к борьбе за дело Коммунистической партии были всегда готовы! Слушали и старших, зная, что ничего худого они нам не насоветуют. А вот как мы, пыжась и надрываясь, поднимали и, наконец, подняли само колесо — только самому Господу известно. Вы хоть можете себе представить само колесо от трактора «Кировец». Одно смущало, как мы, вообще, худосочные баловни смогли приподнять его, чёрт-те какой тяжести, дабы ещё его разогнать по мосту и направить именно в тот, указанный нам дом прохиндея. Это же, братцы, пупочная грыжа вам на всю жизнь обеспечена… от одного только вида оного колеса. Позвонок, к чёртовой бабушке, погнётся вместе со своим мышечным корсетом, вкупе… с его каркасом. От его объёма и тех его громадных размеров. То-то и сказывают умные врачихи, что у меня ноне аденома простаты, так как, когда-то, в детстве, что-то очень тяжёлое я поднимал. А ещё побаливает с того времени у меня копчик, хотя меня, вроде как, ученики-приятели не роняли на новый тогда ещё асфальт. На мосту. Надорвался, видимо, из-за идиотической выходки того недоумка-шофёра. Остановись же, старенье! Хоть и был той тяжестью сломан, но не сломлен. Разве можно было пионера Советского Союза чем-то сломить. Нет, меж собой тогда меж нами спора не было, не собачились, ведь как-то надобно было денежку, школьникам страны Советов, отрабатывать. Однако, почувствовав болевые в спине ощущения, подумал. — Негоже же ж… так, – думаю, – рано ещё мне издыхать! А сообразительные всё же, мать честная, мы все были, что никто не додумался из нас то колесо запалить. Ведь сгорел бы дом со всеми хозяйственными постройками. А может и с жильцами тоже. Кто бы тогда из работников в шпалы костыли вбивал на железной дороге, кто бы гайки к рельсам из них там затем прикручивал. Нет, мы были настоящими пионерами страны Советов. А колесо пустить–пустили. На ура! Долго, правда, катили. С самого верха, что сами готовы были выпрыгнуть, упираясь, из «собственных портков». Направляли колесо… поправляя его правильно. На цель. На дом. Это огромное колесо со всего маху вдарило в глухую стенку дома, внизу, так, как и сам «Кировец» бы в тот дом не въехал. Это мы только опосля узнали, что в доме вдоль данной стены стояла двуместная сетчатая кровать, на которой спали супруги. Супруг — с краю кровати. Так, от удара в стену колеса, весь дом заходил ходуном, аки от ежегодных итальянских землетрясений. А супруг просто рухнул на пол от неожиданности и явного испуга, оросив всё вокруг себя. Со страха. В таком неприглядном виде: с криком и матерными словами, тот так и выскочил на улицу в поисках нас, хулиганов. Но у стены дома лежало лишь кировское колесо, а в стене дома была пробита доска гонта. А нас и Митькой уже всех звали. Но ведь мы не только исполнительные, сообразительные, но и смекалистыми были очень ребятишками. Дело то в том, что мы не покинули места происшествия, а залегли там же, в сточной канаве, прикрывшись лопухами зелени, ожидая окончания хулиганской нашей, рискованной той выходки. Затеи. Однако, это было потом. А поначалу с сиреной примчалась на всех парах к потерпевшему от хулиганских наших действий (на все сорок км в час) наша доблестная, с петушиной сущностью, милиция, сели под навес у хозяина во дворе и давай лакать, аки собаки, домашнее плодовое вино домочадцев. На весь двор свет. А чем мы от гостюющих лиц отличались… Да ничем. Разве что: размерами детородных органов и умением жрать водку в неограниченных количествах. Но мы то находились в совершенно разных от милиционеров положении. Мы злились, потели, страдали, отличаясь от тех красных золотых погонов «слоновьим»… терпением, но в околоток ни за какие коврижки ехать нам не хотелось. Советская милиция так и восседала долгое время за столом, а хозяин почему-то вышел со двора с двумя полными вёдрами помоев, дабы их выплеснуть. Подошёл к нам один из всех особ, в трусах, принеся с собой два ведра свинских вонючих помоев и заявил: «Сейчас я, мать вашу, вам, лоботрясам, устрою купель»! Взял, стервец, оное дерьмо на всех на нас и вылил. Вот тогда-то комары и принялись пикировать и атаковать нас. И когда я в роли умника… среди простонародья сделал финт ушами, типа вентилятора, то воздух вокруг меня стал чист и свеж. Месяца через два, мы, как честные пионеры, подойдя к хозяину дома, вынуждены были сознаться в своей, очень глупой выходке. Мужик был добр, сменив гнев на милость, простил баловней, угостив ещё великодушно нас: медовыми с дерев ранетками, коих у него росло на них с хренову тучу. Не жаден хозяин был, разогорчив, так как ещё и за пазуху нам тех фруктов напихал. А заодно и рассказал, как нас, озорников, случайно заприметив в канаве, решил по-своему и без помощи доблестной милиции наказать, ибо знал, что не наша то была затея с колесом от «Кировца»… Не наша. Так вот, пионерская смекалка помогла нам избежать заключения под стражу или нахождения в вонючем «обезьяннике». Зато долгим было отмывание от свиных помоев в бане… у одного из приятелей. Приятное послевкусие и немного грусти. А ведь я лежал тогда в канаве и думал: «Идёт, шут гороховый, свободной такой походкой — от бедра, да ещё и с помолвочным кольцом на пальце. И в то время, когда на небе «кровавая луна»… явилась под Марсом, а с её груди самопроизвольно стало сползать платье. Ага… по крайней мере — декольтированное. Хотя, вблизи и безрогий козёл мог представлять собой внушительное для меня зрелище. Ну, это были ещё только цветочки, а ягодки впереди! Сказать, что мы не дрейфили, значит нарушить все пионерские наши устои. Конечно, мы дрейфили, да ещё и как! Боялись! Дрожали, дюже испытывая страх! А уже после тех смердящих и зловонных на моей одёжке помоев, я всё никак не мог подобрать синонима к слову хозяина «подлец». В уме лишь крутилась и вертелось имя — гадская прыщавая физиомордия! Всё.... Экий экземпляр, понятное дело, где-то, да сподличает, хотя мы сами были во всём виновны. Лизунцов, вишь ли, нам ни за понюх табаку — захотелось. Так, чёрт бери, получите. — Все события так себе: ни к чёрту, либо нейтральны… и только наше воображение делает их хорошими или плохими. Но хорошего, надо признаться, было намного меньше, чем плохого, ибо чуть не отравились сами монооксидом углерода. Застряв в лабиринте своих мутных мыслей, я тем часом, вроде как, умер, но смерть всё продолжалась и продолжалась, да Слава Небесам — не наступила! Такое, право, было неудобство, как, к примеру, грызть коготь резцами на большом пальце своей правой ноги. То ли звезды тем днём сошлись не так, то ли Меркурий, гори он синим пламенем, сильно заретроградил. А я всё рассусоливал: «Да что ж… это, граждане, на белом свете творится и происходит! Где, наконец, справедливость, что баловать нам никак было нельзя без наказанья!»… Но тут, братцы, рыдать не приходилось. Произошла, можно сказать, с нами очень даже счастливая случайность, что даже не выпороты остались. Только тогда я, в пионерах, понял, что нежели у тебя дырка в полголовы и ты не способен даже запомнить таблицу умножения, то надо нанять себе на полставки однокашницу, чтобы она за тебя всё записывала. Но только школьницу очень: страшную и без ног, и косоглазую, чтобы от исполнения прямых своих ученических обязанностей занятий не отвлекаться, не предаваясь с ней сексуальными грёзами. Утехами. Вот вся жизнь наша так и проходит: «Раз — на щите, а раз — под щитом!»… А леденцов-таки… мы откушали. Много съели. Очень много. Честь имею-с… |
|
|
| Всего комментариев: 3 | ||||||||
| ||||||||
